Wolf Colony — Dark & Moody

Jung Jaehyun, 31 y.o.^14.02.
джэ :: оборотень(красно-золотой волк) :: би :: врач
________________________________________
          Некоторые имена не называют, они скребут по солнцу ножом, собирают в ладони пыль. Он трогает пальцами стены домов, тени сползают легко, путаются под ногами. За спиной падают окна, оборачивается — переулок пустой, пахнет сыростью, воспоминания проваливаются в трещины на асфальте. Город лежит в переулки растерзанным псом, тени заползают в глаза.

[indent] Некоторые имена не называют.  [indent] Джехен подбирает себя.
[indent] Некоторые имена не называют.  [indent] Они в памяти родством выжжены.

Душно — стены сжимаются вокруг, между окнами нет дверей, ребенок забивается в угол трусливо, прячет голову под руками малодушно, цепляется за осыпающуюся штукатурку дрожащими пальцами, зовет брата и слышит в ответ лишь раздирающий слух вопль. В доме темно и тесно, инстинкты кричат включить свет, но так и замирает в проходе, так и не находит в себе силы. Смех отца за спиной жесток, но праведен — неидеальное, фальшивое, существовать не должное — не имеет значения то, кем ты был раньше. Значимо лишь то, кем ты стать обязан. В глазах  ребенка стеклянные слезы. В их отражении Джехен видит себя старшего. Тринадцатой весной Джехен провожает тень охотника, скрывающуюся в подворотне, но мертвое тело отца у колен больше не ответит на вопросы.

Вопросы выживания обжигают язык ответами очевидными. Горячий поток жизни — слабое сравнение; слабое утешение, когда на границе между явью и не явью. Вот улыбка, но от улыбки в ней ничего не осталось. Оскал. Слабость рассыпается тысячей звёзд, сила растет, сердце ледяными узорами, как палитра в руках художника, бьется холодом. Женщина в сиреневых тканях и слепящих бриллиантах, ледяная фарфоровая, на рассвете улетает на другой конец света. Всё, что казалось стабильным и крепким, пущенным камнем летит под откос. Джехен один. Только в соседней комнате бьется маленькое сердце.

Джехену снится обезображенное тело, в ожогах, почерневшая плоть слезает с костей лоскутами. Пожар зализал и зацеловал тело. Тронь и получится мерзкий хлюпающий звук. Тело оборачивается, бежит прямо на него, Джехен не может от него спрятаться. Кричит во сне. И когда оказывается совсем близко, Джехен узнает себя. В том пожаре выживших не было.

Джехен облокачивается лбом о холодное стекло и прикрывает глаза. Крепче сжимает предплечья, почти впиваясь в них ногтями. Его трясет. Снова. До боли прикусывает губу и чувствует во рту солоноватый привкус крови. Но брата больше нет. В доме не пахнет мандаринами и шоколадным печеньем. Младший Чон не перебирает ножками по прохладному паркету. Все выветрилось, короткие вздохи затихли. Джехен дал обещание, обещал защитить, но не сдержал. Вина першит в горле.

Джехен едва держится на ногах, но из груди, раздирая плоть когтями и истерией, рвётся дикий протяжный рык. Ваза наказанием летит прямо в провинившуюся жертву, и никакие проклятые титановые руки не способны остановить этот рывок. Осколочное эхо бьется о стену и брызгами рассыпается, разрезая кожу нимфы алой линией вдоль предплечья. Волк хапает лапами и впечатывает крепким броском лопаток в стену – тело рассыпается осколочным эхом муки, стальные пальцы-когти обхватывают глотку в локтевом зажиме. Из груди, раздирая плоть когтями и истерией, рвется мучительный крик. Волк чувствует этот запах — поднимается изнутри, липкими касаниями продвигается по телу, холодной рукой перехватывает за горло, не давая вдохнуть. Волк замирает — хребтом чувствует дыхание смерти. И время останавливается. Нет, он не убийца. Волка внутри на цепь сажает.

Джехен поднимает разрывающийся тонким женским голосом аппарат с пола, переступает битое, заляпанное кровью стекло.

[indent]  [indent]  [indent] Попадешься на глаза — убью, — одними губами. И привязанности будто бы не было.

Все эти разговоры о привязанностях, вся эта дружба, вся эта любовь воняют примерно так же, как трупы под кожей. Джехена научили не доверять. Джехен привык использовать, получать желаемое. Любить его не учили.

Стоит неприятностям упасть на голову, и его не может остановить ничего — ни грядущие полицейские огни, ни опасность быть пойманным. Но в стенах приюта ему холодно. Детские глаза напоминает утерянное. В черством сердце что-то в преддверии чего-то важного скрипит. Один росчерк лисих глаз цепляет. Чону издевательски прокручивает, как диафильмом, воспоминания, что застряли где-то в горле. Джехен штормовой волной хватает хрупкие плечи, взглядом гладит тонкие ключицы, что дрожат трепетом. Взъерошенные темные волосы щекочут обе щеки, и взгляд замирает. Не получается скрыть холод в интонациях, не получается не злиться при виде отрешенности в глазах напротив. Джехен протягивает руку и дотрагивается до плеча. Запускает пальцы в волосы, произносит на выдохе имя, разрывает между новым рождением и старым, между «не трогай» и «спаси, забери отсюда». Волк внутри бессуется, сдается.

Джехен зарывается пальцами, касается шеи, спины, позвонков, касается сердца и своего отражения. Джехен видит его насквозь, с закрытыми глазами может пальцами нащупать каждую вену, каждое ребрышко. Знает, куда нажать, чтобы дать воздух.

Джехен вновь соприкасается с реальностью, когда кончиками пальцев чувствует теплый ритм сердцебиения. Губы размыкаются — и ни звука. В грудной клетке волка бьется живое чужое сердце. Чужая человеческая ладонь теплом обжигает, прижаться бы лбом, вдохнуть запах, слаб, но отец не учил так. Отец говорил, что человек его не достоин. Ты не влезешь ко мне в голову, ты не влезешь ко мне в душу, ты прочитаешь меня и не поймешь ни буквы.

Стопки отчетов белых халатов на массивной поверхности стола. Закат за окном. Мысленно он уже дома, рвет одно тело на себя, чувствует бедром тяжесть. У Чону глаза — грецкий орех, мускат, шоколад, древесная кора. Ему подходит, его вытянет, его утопит. Джехен ведет вдоль по коридору в комнату. Уязвимого, своего, с призрачной детскостью черт — куда младше привычного образа, куда легче пёрышка. Хрупче.

[indent]  [indent] Волк внутри урчит довольно. Я в тебе. Навечно. Говорит.

________________________________________
— связь: через лисёнка